Festíns
Bebo a amargura dos nardos,
a amargura de ceos outonais,
e neles o chorro ardente das túas traizóns.
Bebo a amargura das tardes, as noites,
e as multitudes,
a estrofa chorosa de inmensa amargura.
A sensatez de monstros de talleres non sufrimos.
Hostís somos hoxe ao pan seguro.
Inquieta o vento aquel dos copeiros brindes,
que, moi posiblemente, xamais se cumprirán.
Herdanza e morte son comensais nosos.
E na serena alborada, os picos das árbores flamexan.
Na galleteira, cal rato, rebusca un anapesto,
e Cincenta cambia con présa de vestido.
Chans varridos, no mantel... nin unha faragulla.
O verso é sereno cal bico infantil.
E corre Cincenta, no seu coche se hai sorte,
e cando non hai nin branca, coas súas pernas tamén.
Feasts
I
drink the gall of skies in autumn, tuberoses'
Sweet
bitterness in your betrayals burning stream;
I
drink the gall of nights, of crowded parties' noises,
Of
sobbing virgin verse, and of a throbbing dream.
We
fiends of studious fight a battle everlasting
Against
our daily bread - can't stand the sober mood.
The
troubled wind of nights is merely a toastmaster
Whose
toasts, as like as not, will do no one much good.
Heredity
and death are our guests at table.
A
quiet dawn will paint bright-red the tops of trees.
An
anapaest, like mice, will on the bread-plate scrabble,
And
Cinderella will rush in to change her dress.
The
floors have all been swept, and everything is dainty,
And
like a child's sweet kiss, breathes quietly my verse,
And
Cinderella flees-by cab on days of plenty,
And
on shanks' pony when the last small coin is lost.
ПИРЫ
Пью
горечь тубероз, небес осенних горечь
И
в них твоих измен горящую струю.
Пью
горечь вечеров, ночей и людных сборищ,
Рыдающей
строфы сырую горечь пью.
Исчадья
мастерских, мы трезвости не терпим.
Надежному
куску объявлена вражда.
Тревожный
ветр ночей - тех здравиц виночерпьем,
Которым,
может быть, не сбыться никогда.
Наследственность
и смерть - застольцы наших трапез.
И
тихой зарей,- верхи дерев горят -
В
сухарнице, как мышь, копается анапест,
И
Золушка, спеша, меняет свой наряд.
Полы
подметены, на скатерти - ни крошки,
Как
детский поцелуй, спокойно дышит стих,
И
Золушка бежит - во дни удач на дрожках,
А
сдан последний грош,- и на своих двоих.
Boris Pasternak
Fotografía de Roque Soto
Comentarios